Религиозная политика страны движется в неверном направлении. Такой вывод Совет обороны Кыргызстана сделал еще в феврале этого года. Но тогда члены Совета обратили внимание больше на то, что в республике все большую власть обретают нетрадиционные и экстремистские трактовки того или иного вероучения, в частности мусульманства. Но никто на тот момент не задумался и о другой стороне проблемы: вопросы религии являются столь деликатными, что зачастую те, кто призван блюсти законодательство светского государства, на практике делают скидку верующим, допускающим нарушения во имя богоугодных целей.
Тяжба длиною в шесть лет
Эта крайне запутанная история со множеством деталей началась 8 лет назад, в начале 2006 года. Тогда в селе Аламедин по улице Чугуева (а на тот момент улица эта называлась ГЭС-2), в доме под номером 3, оставшемся после смерти отца, проживали двое: братья Павел и Константин Юн. Если быть точнее, фактически на тот момент там жил лишь старший брат Павел – младший уехал на заработки. Когда Константин вернулся, его ждало неприятное открытие: Павел, имевший проблемы с алкоголем, успел продать родовое гнездо (дом и участок в 4 сотки) соседке – Розе Кошалиевой. Продал недорого – всего-то за 10 тыс. сомов, переехав жить в село Маловодное.
Дом, купленный за 10 тыс. сомов, позже перепродали почти за миллион.
Сделке старшего брата Константин, ясное дело, не обрадовался – говорил, что по закону Павел имел право лишь на половину отцовского дома. Вернуть свою часть младший брат решил через суд. Дело тянулось долго: первое решение появилось лишь в октябре 2008 года – Аламединский районный суд счел притязания Константина незаконными, первую инстанцию поддержала и судебная коллегия по гражданским делам Чуйского областного суда. Добиться своего – по крайней мере, формально – младшему Юну удалось лишь 25 мая 2009 года – Верховный суд Кыргызстана подтвердил: он – законный наследник.
Далее разбирательства пошли по второму кругу: высшая судебная инстанция вновь спустила дело на уровень района, и 11 июня 2012 года Аламединский районный суд оставил половину дома и земельного участка у Кошалиевой, другую же половину отвел Константину.
Пока длились судебные тяжбы, случилось сразу несколько событий: умер Павел Юн, а от спорной земли вместе с бывшим на ней домом Кошалиева успела весьма удачно избавиться – продала имущество некоему Тилеку Карагоджоеву за 936 тыс. сомов. Продала, несмотря на имеющиеся доказательства того, что собственник у недвижимости не один.
Роза Кошалиева, за чьей спиной стоит весь джамаат, уверена, что в земельном споре правда на ее стороне.
Договор купли-продажи между Кошалиевой и Карагоджоевым утвердили в Аламединском районном управлении Государственной регистрационной службы – действующее законодательство такой сделке не препятствовало. Причина была проста — рассматривая иск о спорном имуществе, суды не стали накладывать арест на предмет спора. В итоге новый хозяин недвижимости успел снести дом, а участок подарил местному сообществу мусульман – под строительство мечети. На все доводы Юна о том, что половина участка принадлежит ему, в джамаате (объединение группы мусульман – прим. ред.) отвечают, что может и сочувствуют, но от строительства отказываться не собираются.
Бакыт Жылкыбаев и другие верующие не намерены отказываться от идеи построить мечеть напротив намазканы.
«Добрый человек передал нам эту землю – документы все есть. Он, как добросовестный покупатель, взял эту землю за деньги, купил и передал в дар ради довольствия Господа, чувствуя, что есть острая нужда в мечети. Здесь, в селе Аламедин, нет ни одной мечети, ближайшие мечети – в Эне-Сае, Омуркане. Когда приходит время пятничного или пятикратного намаза, нам, местным жителям, некуда идти. Здесь есть намазкана (эта молельная комната, к слову, расположена прямо напротив переданного под мечеть участка – прим. ред.), две комнаты, которые тоже нам добрые люди дали», — говорит негласный глава местного джамаата Бакыт Жылкыбаев.
Вообще, в доводах Жылкыбаева, которые он приводит в пользу строительства, словосочетание «местные жители» звучит довольно часто. По его словам, именно для реализации прав их, местных жителей, эта постройка нужна. И именно они, местные жители, в количестве 500 человек дали своего согласие на возведение религиозного объекта. Подписи собирали, поскольку законодательство требует согласия местного сообщества. Только вот, по данным квартальной этого района Анары Касымалиевой, под определение местного сообщества (то есть людей, имеющих постоянную регистрацию по данному месту жительства) подписавшиеся как раз и не подпадают.
Среди кипы документов, разрешающих строительство мечети по адресу Чугуева, 3, есть и подписи соседей. За строительство мечети выступили почти пять сотен членов НЕ местного сообщества.
«Практически все те, кто поставил свои росписи под согласием на строительство, являются квартирантами, прописанными совершенно в других местах. Те же люди, которые действительно являются местными жителями, строительства не хотят. Дорога по Чугуева (по улице на постоянной основе курсируют маршрутки – прим. ред.) довольно узкая, и даже сейчас машинам сложно разъехаться. Если мечеть построят именно здесь, то припаркованные машины приезжающих на намаз будут создавать пробки. Но и подписываться против строительства люди тоже не хотят, они боятся. В джамаате воспринимают несогласие так, будто мы выступаем против самой религии, они не понимают, что мы не против мусульманства, и не против мечети как таковой, мы просто не хотим, чтобы ее строили в таком неудобном месте», — объясняет свою позицию квартальная.
Щепетильный вопрос
Впрочем, госорганы и органы местного самоуправления, выдавшие разрешение на строительство мусульманского храма в Аламедине, такие тонкости, как отсутствие прописки не смущает. С заместителем главы Аламединского аймака (именно аймак – сельский аналог городской мэрии – сыграл в итоге определяющую роль в решении этого вопроса) Алмазом Кариповым у корреспондента K-News состоялась следующая беседа:
«Говоря о подписях, Анара Касымалиева упирала на то, что должна быть прописка местная.
Нет, в законе это не предусмотрено. Какую именно прописку вы имеете в виду? Вот она про это говорила, я так и не понял, что за прописка, о чем там идет речь?
Ну, видимо о доказательстве того, что человек постоянно проживает на данном месте, а не является квартирантом…
Ну как вы хотите сказать: если квартирант там проживает, он уже не человек или как? В каком смысле?
Я говорю в законодательном смысле. В законе о местном самоуправлении есть момент, что решения, касающиеся той или иной территории, может принимать местное сообщество. Местное сообщество — это кто? Это люди, постоянно проживающие в том или ином месте. Что такое «постоянно проживающие»? «Постоянно проживающие» означает «имеющие постоянную либо временную регистрацию по месту жительства» (здесь журналист сам допустил ошибку; как позже пояснили юристы Государственного агентства по делам местного самоуправления и межэтнических отношений, термин «постоянное место жительства» имеет лишь одно толкование – «имеющий постоянную регистрацию» — прим. ред.).
Вот видите, так и идет, вот у нас же, как идет: отец купил дом, проживают у него. Вышла замуж дочка, выписалась, проживает без прописки у него. Или сын живет, или сноха, которая, может быть, с Оша или другого региона (к слову, проверка подписавшихся за мечеть по базе избирателей показала, что многие из них, как раз зарегистрированы в южном регионе Кыргызстана – прим. ред.). Но это же не означает, что этот гражданин вообще голоса не имеет. Мы ущемляем права, в Конституции ясно написано, что мы не должны ущемлять права человека. И как мы сейчас вот, например, подойдя к этому же квартиранту скажем: «Ты не имеешь права подписывать»? Он же там подписался на строительство мечети, он же не подписался под выделением земельного участка под мечеть. И как я вот к этому человеку могу подойти и сказать: ты не имеешь права подписывать, ты не имеешь право голоса. Это же ущемление прав человека, получается. И в чем он виноват?»
Замглавы Аламединского аймака Алмаз Карипов уверен: отказать временно живущим в селе кыргызстанцам в строительстве храма – значит нарушить их права.
К слову, всего по данным Духовного управления мусульман, в Кыргызстане зарегистрировано 2 тыс. 482 мечети, в Чуйской области – 284. По информации же Государственной комиссии по делам религий, цифры несколько иные: действуют в республике 2 тыс. 618 мечетей, но при этом регистрацию прошли лишь 1 тыс. 922.
Проблемы с регистрацией возникают потому, что о законодательной стороне строительства задумываются в последнюю очередь, считает Закир Чотаев – руководитель группы независимых экспертов, которые разрабатывают сейчас Концепцию государственной политики в религиозной сфере в КР на 2014-2020 годы. По его словам, часто бывает так, что в некое село приезжает заинтересованный в продвижении ислама миссионер и, дав энную сумму на строительство храма, уезжает. Верующие же строят на эти деньги мечеть, не думая ни о какой регистрации, а после на сбор и оформление документов денег уже и не остается.
«Когда я выезжал в регионы, то лично увидел, что очень много вопросов и проблем на местах относительно незаконного строительства мечетей. Органы МСУ, как правило, первые обращают внимание на проблему, но закрыть или снести мечеть они не могут, потому что это приведет к напряженности, а потому ограничиваются предписаниями и иногда штрафами», — говорит Закир Чотаев.
И действительно, лучше поступиться с тем или иным нормативно-правовым пунктом, чем разжигать недовольство, рискуя попасть под определение гонителя веры. Но если вспомнить благую, но не соответствующую законодательству логику замглавы Аламединского аймака, то можно обнаружить один весомый прокол – Константина Юна. Обычная человечность подсказывает, что его земные, светские права в данном случае нарушены гораздо серьезнее, чем нарушаются религиозные права людей, которым придется ездить для пятничного намаза в другое село. Фактически 62-летний и далеко не обеспеченный земледелец уже много лет является бездомным. Не имея собственной крыши над головой и возможности снимать жилье, Константин вынужден жить в корейской церкви, при этом прописан он до сих пор по адресу Чугуева, 3. Тому самому, который зарегистрировали под мечеть.
Сам Константин Юн на слова скуп. «Верните мне мой дом», — просит оставшийся без крыши пожилой мужчина.
Сейчас вопрос строительства мечети в селе Аламедин принял характер противостояния. Часть депутатов айыльного кенеша заговорили о том, что земля может оказаться спорной, а сам Юн все еще надеется вернуть свое имущество, в связи с чем мужчина может в очередной раз обратиться в суд. K-News будет следить за развитием событий.
